Что-то беспокоило Кеа. Почему команды космических кораблей одеты так неряшливо – совсем иначе, чем показывают в фильмах, посвященных путешествиям к звездам? Почему так много объявлений о вакансиях висит на стене агентства по найму? И почему они такие старые, точно их повесили давным-давно, но так и не нашлось людей, потерявших надежду и готовых отправиться в далекий путь?

Тамара и Ричардс зашли в небольшую забегаловку, которая гордо называлась "кафе". Народу было ужасно много. Они пили какую-то отвратительно приторную мерзость, которую заказала Тамара, и Кеа пытался найти ответы на свои вопросы. Если не считать наземных служащих, все, кого они до сих пор здесь видели, были космонавтами – мужчины и женщины. Безвоздушное пространство и все такое... Почему же тогда они говорят только о выпивке, наркотиках и о том, как набили вчера кому-то морду (иногда рассказывали о том, как набили морду им)? Или о том, какие ужасные условия жизни на том корабле, где они вынуждены служить, потому что подписали контракт. Язык, на котором они разговаривали, не отличался особыми изысками, и в нем Никосию нельзя было услышать хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее научные термины. Речь бедняков, постоянно пьяных и потерявших надежду. Почему у пионеров космоса такие тусклые, мертвые глаза?

Здесь Кеа впервые узнал про Барьер Тридцать Три – так называлось что-то вроде ворот в ад. Он спросил. Ему ответили, что это стандартное разделение между местом для команды и оборудования и пассажирами и грузом. Что-то тут не то. Но Кеа никак не мог понять, что именно. Он осушил свой стакан и взял Тамару за руку. Она завороженно смотрела на женщину, покрытую татуировкой – по крайней мере в тех местах, что выглядывали из ее промасленного комбинезона. Казалось, женщина тоже заинтересовалась Тамарой.

Тамара нахмурилась, когда Кеа сказал, что хочет уйти, но ничего не сказала. Только улыбнулась женщине с татуировкой – Кеа знал эту улыбку: Тамара улыбалась так только в очень интимные моменты. А потом они вышли из бара. Ночью Кеа спал один, он не хотел портить Тамаре настроение своими мрачными размышлениями над тем, что он видел и никак не мог понять. На следующий день девушка весело рассмеялась, когда Кеа попытался извиниться за свое поведение. Она уезжала в Капен-Сити – навестить "старых друзей".

Конец наступил при ослепительно ярком солнце на палубе тримарана, там, где все началось, примерно одну земную неделю спустя. Кеа все утро готовился к предстоящему разговору. Подбирал слова. Ну вот, все в порядке – он чувствовал себя так, словно ему предстоял трудный экзамен.

Тамара молча слушала его сбивчивую речь, которая, постепенно набирая силу, стала более уверенной. А потом он замолчал. И стал ждать ответа.

Тамара захихикала, потом весело расхохоталась.

– Кеа, – сказала она, немного успокоившись, – я хочу понять... Ты сказал, что считаешь, будто мы с тобой должны... быть вместе? Когда закончится это лето? И на Земле тоже?

Кеа, у которого возникло такое ощущение, как если бы он вошел в гравитолет, а питание вдруг отключилось, только молча кивнул.

– Жить вместе? Или... ты имеешь в виду по соглашению? Кеа, милый, ты похож на старомодного дурачка, рассуждающего о женитьбе. Ах! Это же восхитительно! Ты? И я? Ой-ой-ой! – Она снова рассмеялась.

Кеа встал, ничего не чувствуя, прошел к лифту и поднялся наверх.

Немного позже он сообразил, что находится на главной вилле. Он ничего не ел и не заходил в свою комнату. Изо всех сил старался не попадаться никому на глаза, в особенности Баргетам. Пару раз слуги спрашивали, не нужно ли ему чего-нибудь. Кеа только качал головой. Увидел в глазах одной из женщин сочувствие; она даже собралась было что-то сказать, но только погладила его по руке. А потом испуганно умчалась прочь.

Кеа не знал, что станет делать дальше. Разве он сможет не попадаться Тамаре на глаза до конца лета, всего за несколько секунд превратившегося из рая в чистилище? Нельзя и просто взять и убраться отсюда. Остин оставался его другом. Ему нужно было только отыскать какое-нибудь местечко, куда он мог бы заползти и зализать раны, нанесенные Тамарой.

Услышал смех. Остин.

– О Господи! Господи! – проговорил тот. – Он что, серьезно?

– Если нет, значит, он самый ловкий притвора на Марсе. – Тамара.

– Наверное, этого следовало ожидать, – задумчиво произнес другой голос.

Баргета-старший.

– Прости, отец, – сказала Тамара. – Но я думала...

– Не стоит извиняться, – перебил Тамару отец. – Меня абсолютно не беспокоит то, что эта деревенщина показалась тебе привлекательной. Как, впрочем, и то, каким способом ты удовлетворяешь свои потребности. Я не лицемер и не собираюсь требовать, чтобы моя дочь отказывала себе в маленьких удовольствиях – тем более, что всем известно: наша семья просто обожает... естественную сторону жизни.

Они засмеялись. Дружно. Так принято смеяться, когда кто-нибудь из членов семьи упоминает о тайном пороке, присущем ее членам.

– Значит, это я во всем виноват, – проговорил Остин.

– Вовсе нет, – принялся объяснять ему отец. – Ты в очередной раз получил урок, о котором, возможно, забыл, когда наградил этого молодого человека за помощь, допустив его в свою жизнь. Урок старый. Помнишь, как тебе было трудно, когда ты узнал, что твои няни не принадлежат к семье Баргета и с ними следует обращаться соответствующим образом? Помнишь, как ты плакал, когда детям, которых мы разрешали нашим слугам заводить, чтобы тебе было с кем играть, приходила пора покинуть наш дом? Это урок, который мы должны повторять всю жизнь.

– Ну и что же делать? – поинтересовалась Тамара. – Я хочу сказать, что если Кеа весь остаток лета будет ходить, как тоскующий влюбленный из стихов, вряд ли это будет очень весело.

– Не волнуйся, – успокоил ее Баргета-старший. – Возможно, он просто исчезнет. Или спрыгнет со скалы. Или уплывет навстречу солнцу. Тоскующие влюбленные склонны к подобным глупостям.

Звон бокалов. Кто-то налил спиртное. А затем заговорил Остин:

– По правде говоря, отец, если посмотреть на эту историю с другой стороны... она ведь ужасно забавная. Разве нет?

Тамара хмыкнула. Фыркнул Баргета. А потом все трое принялись весело хохотать. Резкий, безжалостный смех. Кеа больше ничего не слышал. Веселье исчезло. Вместе с Ярмутом и всем семейством Баргета. Единственное, что существовало во Вселенной, – пожелтевшее, обтрепанное объявление "СВОБОДНЫЕ МЕСТА" на стене агентства по найму будущих космонавтов.

Глава 23

АЛЬВА-СЕКТОР, 2193 ГОД НАШЕЙ ЭРЫ.

На мониторе начал пульсировать красный огонек.

– Опять! Вы только посмотрите, Мерф! – прострекотала Васоован.

Капитан Мерфи, Мерф Селфридж, с трудом протиснулся в навигационную рубку. Это был крупный, сильный человек, который заметно растолстел в последние годы. Он склонился над плечом своего первого помощника. И увидел пульсирующий свет.

– Не понимаю, – наконец мрачно пробормотал капитан. – Те же координаты, черт бы их драл?

– Да, те же проклятые координаты, Мерф, – подтвердила Васоован.

– А ты уверена, что ничего не перепутала, дурная твоя башка? – с надеждой спросил Мерф. – Может быть, стоит еще раз все проверить?

Осирианка вздохнула. Так вздыхают те, кого постоянно ругают за некомпетентность.

– Если вы этого хотите, капитан, – прострекотала она.

Тонкие розовые щупальца быстро забегали по панели управления, касаясь сенсорных переключателей, поворачивая круглые рукояти.

Ричардс и двое ученых сохраняли молчание. Они мгновенно забыли о картах, которые так и остались на крошечном столике кают-компании проржавевшего корабля, некогда названного не лишенным юмора продавцом "Фортуна-1". И это притом, что "Фортуны-2" в природе попросту не существовало. Первая модель оказалось такой неудачной конструкции, что было построено всего десять подобных кораблей. Причем их продавали на вес. Компания скряг, на которую работал Ричардс, купила две такие посудины и запустила их на линию. Ричардсу потребовалось все его умение – он исполнял обязанности главного инженера, – чтобы поддерживать в порядке ходовую часть корабля. Они летели в сторону странных сигналов, поступающих из Альва-сектора.